Читать интересную книгу Вокруг политехнического. Потомку о моей жизни - Михаил Качан

Обучали нас и технике пайки и сварки, приходилось варить даже тяжелые потолочные швы.

Мы научились покрывать металлы никелем, хромом, кадмием и другими покрытиями. Мне все это было интересно, и я занимался с удовольствием. Если честно, я не считаю учебу на первых курсах мехмаша потерянным временем. Всё, чему я там научился, мне в дальнейшей жизни пригодилось. И еще как!

Кого только не избирали

В институте бурлила общественная жизнь. В каждой группе назначили старосту. Преподаватель, входя на групповое занятие, как правило, спрашивал: «Староста, кого сегодня нет?» Старосты, вроде бы подчинялись учкому (ученическому комитету). Что он делал, понятия не имею. Но говорили, что он ответственен за успеваемость студентов. Не понимаю, как можно за это отвечать и перед кем.

Всех студентов приняли в профсоюз и в каждой группе выбрали профорга, в обязанности которого входило собирать членские взносы и, как нам объяснили, заботиться о нуждах студентов. И об их здоровье.

Я тогда не понимал, что это за организация, но из газет знал, что профсоюзы в других странах борются за повышение зарплаты, за улучшение условий труда, за сокращение рабочего дня, руководят забастовками. Что делать профсоюзам у нас в стране, я тоже не понимал, ведь у нас же была власть рабочих и крестьян. С кем же тогда профсоюзам бороться? С самим собой?

Наконец, избрали комсорга, который тоже должен был собирать членские взносы и проводить комсомольские собрания на злободневные политические темы. Потом начались выборы всех курсовых бюро – учкома, который работал со старостами, профбюро, которое работало с профоргами и комсомольского бюро, которое работало с комсоргами.

Меня избрали членом комсомольского бюро 1 курса мехмаша. А секретарем избрали парня года на три постарше меня из другой группы – Борю Зубарева. Он быстро вошел в роль и каждого, с кем разговаривал, постоянно учил, что и как ему следует делать.

Откуда он это всё знал? Его поучения быстро всем надоели, и как только видели его лицо с волосами соломенного цвета, расчесанными на пробор, старались избежать его взгляда, чтобы он не подошел и не дал какого-нибудь поручения с назидательными напутствиями. Он, в общем-то, был неплохой парень, добрый и отзывчивый, временами, снимая очки, он глядел на тебя добрыми близорукими глазами, подкупая тебя искренностью, но его обстоятельность и убежденность в необходимости выполнить это «наиважнейшее» поручение именно так, как он объяснил, всем быстро приелись, и его многие стали считать просто занудой.

Комсомол я воспринимал, я же был в 9-м классе секретарем комсомольской организации школы и понимал, что и как надо делать на этой работе. Вот только не было у нас ничего героического.

Я завидовал комсомольцам 20-х годов, героям революции. Отважным и бесстрашным. А у нас были скучные будни и обыденные дела. Тем не менее, я старался все, что приходилось делать, – делать хорошо, и у меня получалось.

Культурная жизнь

В актовом зале института раз в месяц читались лекции по музыке замечательным музыковедом и блестящим лектором Леонидом Энтелисом. В первые два года учебы я бывал на его лекциях-концертах.

Помню лекцию о музыке Бетховена. Именно тогда Бетховен стал для меня великим.

Помню лекцию о Сен-Сансе с его пленяющей музыкой.

Мало того, что Энтелис обладал великолепной эрудицией, он покорял аудиторию своей страстностью, обаянием. Его слушали, буквально не дыша. На его лекциях большой актовый зал всегда был переполнен.

Шахматно-шашечные соревнования

Политехнический институт участвовал в командных шахматно-шашечных соревнованиях среди ленинградских вузов. Тренировал и составлял команду мастер спорта по шахматам Шамаев.

Мой первый разряд по шахматам оказался невостребованным, так как в политехническом институте за команду выступал один мастер, два или три кандидата в мастера, и очень сильные перворазрядники. Вообще, перворазрядников было сколько угодно.

Но в команду меня всё же взяли. Меня сажали играть в шашки, и чаще всего я выигрывал, потому что перворазрядников по шашкам среди студентов почти не было. Бывали, правда, случаи, когда кто-либо из основного состава команды не приходил, и меня просили сесть за шахматную доску. Я с удовольствием это делал и, как правило, выигрывал. Видимо, очень старался.

Володя Меркин был уже мастером спорта по шашкам, играл в крупных турнирах, вплоть до чемпионата СССР, правда без больших успехов, но считался сильным мастером.

За команду института он не играл никогда, потому что он состоял членом ДСО «Труд», а вузы были в ДСО «Буревестник». Переходить он не хотел по каким-то соображениям (ДСО расшифровывается как Добровольное Спортивное Общество).

Мы продолжали дружить. Я к нему домой заходил обычно по воскресеньям, и он сразу усаживал меня играть в стоклеточные шашки, показывал красивые комбинации, сильные дебютные начала. Фактически тренировал меня. Он был самым настоящим шашечным фанатиком в хорошем смысле этого слова, отдавая им все свое свободное и несвободное время. Я же смотрел на них как на игру ума, не более и не собирался тратить на них много времени. Мне больше нравились шахматы. Но и они у меня уже давно стали лишь одним из моих увлечений.

На первом курсе я принял участие сначала в личном чемпионате механико-машиностроительного факультета, где сыграл неплохо и вышел в следующий этап соревнований – турнир на звание чемпиона института. Там состав участников был очень сильный, и я занял место лишь в середине турнирной таблицы.

К этому времени у меня дома подобралась хорошая библиотечка по шахматам. Если у меня выдавалась свободная минута, я с удовольствием открывал какую-нибудь шахматную книгу, например, Алехина «Мои лучшие партии» или 583 партии Чигорина (количество партий точно не помню, но было их больше пятисот) – и разбирал какую-нибудь из партий. Шахматная доска мне была не нужна, я и без нее понимал позиции и мог считать достаточно далеко, для этого двигать фигуры было не обязательно. Видимо, поэтому я на протяжении многих лет сохранял хорошую форму, играя в силу первого разряда.

На старших курсах, у меня уже не было времени уделять шахматам и шашкам много времени, и я больше не участвовал в соревнованиях, хотя шахматные книги оставались моими любимыми книгами многие годы.

Сейчас эти книги я оставил в нашей квартире в Ленинграде, и мне их нехватает. Я уже три года не ездил в Россию, они там стоят на полке, а я о них время от времени думаю. Очень хочется забрать их к себе. Получится ли?

ОМЛ

У нас были лекции по предмету, который назывался «Основы марксизма-ленинизма», сокращенно ОМЛ.

Два раза в неделю два утренних часа были отданы этому важнейшему, как тогда считалось, предмету. Считалось, что ОМЛ способствует выработке мировоззрения.

Читала лекции женщина средних лет отнюдь не захватывающе, а очень спокойно, даже сдержанно. Было скучно, но на эти лекции ходили все, так как составлялись списки отсутствующих, и могли быть неприятности, – вызов в деканат, например.

Семинарские занятия раз в неделю вел молодой преподаватель. Он дополнял лекционный материал, разъясняя некоторые вопросы, а также давал задания на дом, и в следующий раз необходимо было сделать на эти темы сообщения.

В конце сентября в газетах была опубликована новая работа И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Приведу начальные строки:

«Некоторые товарищи отрицают объективный характер законов науки, особенно законов политической экономии при социализме. Они отрицают, что законы политической экономии отражают закономерности процессов, совершающихся независимо от воли людей.

Они считают, что ввиду особой роли, предоставленной историей Советскому государству, Советское государство, его руководители могут отменить существующие законы политической экономии, могут «сформировать» новые законы, «создать» новые законы.

Эти товарищи глубоко ошибаются. Они, как видно, смешивают законы науки, отражающие объективные процессы в природе или обществе, происходящие независимо от воли людей, с теми законами, которые издаются правительствами, создаются по воле людей и имеют лишь юридическую силу. Но их смешивать никак нельзя.

Марксизм понимает законы науки, – все равно идет ли речь о законах естествознания или о законах политической экономии, – как отражение объективных процессов, происходящих независимо от воли людей. Люди могут открыть эти законы, познать их, изучить их, учитывать их в своих действиях, использовать их в интересах общества, но они не могут изменить или отменить их. Тем более, они не могут сформировать или создавать новые законы науки».

Мне нравилась ясность и простота изложения, которая всегда была присуща работам Сталина. Он раскладывал все по полочкам. Все было логично, все было разжевано и, казалось мне, что все те, кто думал иначе, повергнуты, посрамлены. Наконец-то, восторжествовала единственно правильная марксистская теория.